Мое прежнее знакомство с чтецкими литературно-музыкальными постановками ограничивалось спектаклем «Руслан и Людмила» в исполнении прекрасного артиста Виктора Никитина. Но душа требовала продолжения. А посему, я с большой радостью узнала о возрождении в 2021 году Московского Театра Чтеца.
СпрОсите — почему о «возрождении»? А потому, что был уже в Москве сто лет назад такой театр. Руководил им знаменитый профессор Василий Константинович Серёжников. Театр закрылся в 1936 году, внеся весомый вклад в пропаганду чтения книг и в частности — русской классики.
«Московский Театр Чтеца» был возрождён под руководством заслуженного работника культуры РФ, кандидата филологических наук, профессора Марии Петровны Оссовской.
Я была очень рада, что мое знакомство с этим театром началось со спектакля, включающего в себя страницы из романов Льва Толстого. Ибо с произведениями этого великого писателя я хорошо знакома и очень их люблю.
Можно ли было сделать эту постановку просто чтецкой, без музыкальных фрагментов? Безусловно, да, но она бы при этом многое потеряла. Да и сам Лев Николаевич это бы не одобрил. Музыку он очень любил: она «звучит» во многих его произведениях. Толстой часто играл на фортепьяно на пару с Софьей Андреевной и даже написал прекрасный вальс!
«Я должен сказать, что вся эта цивилизация — пусть она исчезнет к чертовой матери, но — музыку жалко!» — как-то раз, будучи явно не в духе, заявил писатель.
Что связывает между собой прозвучавшие отрывки из романов Толстого? Предположу, что это — духовные искания героев; необходимость сделать нравственный выбор в тех или иных ситуациях.
Так, герой романа «Анна Каренина», Константин Левин, стыдится быть богатым, когда вокруг так много бедных. Долгие раздумья Левина, являющиеся отражением мыслей самого Толстого, содержатся в отрывке, прочитанном Александром Ружейниковым. «Надо жить для себя и своих близких, но все поступки сверять с голосом собственной совести», — в конце концов решает наш герой. Хочется добавить: «А для этого совесть должна быть очень чистой».
Возможно, сейчас кое-кто из зрителей будет закидывать меня красно-шапочкиными пирожками и поливать из горшочка маслицем, но я все-таки об этом напишу… Образ княжны Марьи Болконской со школьной юности вызывал у меня раздражение. И не случайно: в школе нас воспитывали сильными, смелыми, умеющими бороться с несправедливостью. И что же могли мы, старшеклассники, узреть в образе княжны Марьи? Забитую, лишенную собственных желаний девушку, во всём подчиняющуюся отцу-деспоту!
Не скрою: прочитанный в спектакле отрывок из «Войны и мира», несмотря на великолепное исполнение Софьи Высоковской и содержащиеся в нем мысли о любви и всепрощении, не примирил меня с княжной Марьей. Это ж надо было не разглядеть в красавце Анатоле неисправимого бабника, а в гувернантке — хитрую особу, мечтающую поудачнее выскочить замуж!
Даже музыка, исполненная после этого отрывка, зазвучала для меня громко, сильно и местами раздраженно.
Но вернёмся к роману «Анна Каренина». Блестяще прочёл отрывок из него Александр Колот. А текст непростой: он повествует о нравственном перерождении Александра Алексеевича Каренина.
Как вы думаете, легко простить красавицу-жену, не только сбежавшую с любовником, но и поспешившую «порадовать» мужа рождением дочери, совсем даже не его, не мужниной?
Каренин, увидев, в каком бреду находится Анна после тяжёлых родов, сумел это сделать, причём не напоказ, а искренне: «Я простил совершенно. Я хочу подставить другую щеку, я хочу отдать рубаху, когда у меня берут кафтан, и молю бога только о том, чтоб он не отнял у меня счастье прощения!»
Я не представляю, как можно равнодушно слушать этот отрывок!
Рассказ о том, как совсем ещё юный Петя Ростов пошёл к Кремлю, чтобы просить государя принять его в полк, — и смешной, и грустный одновременно. И именно так читает его Александр Денисов: с добрым юмором вначале и разочарованием в конце.
После давки на Соборной площади, в которой Петя чуть не задохнулся, увидеть, словно воочию, сцену «милостивого окормления» народа бисквитами — дорогого стОит. Виват Льву Николаевичу: он не боялся писать правду!
Спектакль заканчивается воспоминаниями Катюши Масловой из романа «Воскресение». А они очень разные — эти воспоминания. Вот она, счастливая и разрумянившаяся, христосуется с Нехлюдовым на Пасху. А вот уже, беременная, бежит за поездом, в котором уезжает любимый ее человек… От самоубийства тогда ее спас только ребёнок, «толкнувшийся» в животе.
С этого дня Катюша перестала верить в добро и любовь. «Все жили только для себя, для своего удовольствия, и все слова о Боге и добре были обман», — какой жуткий поворот от чистых поцелуев на Пасху до грязного разврата кроется в этих словах! Какая смертельная обида и равнодушие к своей и чужим судьбам!
Голос Анны Ляховой, читающей этот отрывок, словно достигнув самых высот человеческого страдания, постепенно затихает.
Такова и музыка, исполненная в конце постановки: она то кричит и стонет, то возвращается в своё спокойное, тихо журчащее русло… Было ведь, было и в поруганной жизни Масловой что-то светлое, доброе, хорошее…
После такого необычного спектакля мне, понятно, захотелось «послевкусия». А именно, переслушать все музыкальные фрагменты, которые в нем прозвучали. Будучи полным дилетантом в том, что касается классической музыки, из всех композиций я узнала лишь «Пляску смерти» Ференца Листа. И тут помощь пришла, как в сказках сказывается, «оттуда, откуда не ждали». В ответ на мои жалобные стоны в группе Театра Чтеца, сама руководительница его, Мария Петровна Оссовская, прислала мне бесценный список!
Теперь-то я могла сколь угодно долго наслаждаться великой классической музыкой, вспоминая, как талантливо исполняли ее девушки.
Что услышала я в музыкальных фрагментах? О, многое, очень многое! И размашистую поступь Левина; и тихие, шуршащие шаги княжны Марьи… Решительный голос Каренина, не желающего слушать возражения Вронского; звонкий голосок Пети Ростова, прорывающегося сквозь толпу к Кремлю, чтобы узреть государя… И даже тихий шелест летящих на булыжную мостовую бисквитов, бросаемых царственной рукой…
Ещё мгновение — и умиротворение сие нарушится тревожными нотами борьбы за «бесценное» угощение!
Да, права была руководительница Театра Чтеца, Мария Петровна Оссовская, когда просила зрителей не хлопать артистам и музыкантам до конца спектакля. Его действительно нужно воспринимать как единое целое. где Слово и Музыка подчинены одной и той же задаче: популяризации великих произведений классиков русской литературы.
(Ирина Красильникова. Фото автора)
СпрОсите — почему о «возрождении»? А потому, что был уже в Москве сто лет назад такой театр. Руководил им знаменитый профессор Василий Константинович Серёжников. Театр закрылся в 1936 году, внеся весомый вклад в пропаганду чтения книг и в частности — русской классики.
«Московский Театр Чтеца» был возрождён под руководством заслуженного работника культуры РФ, кандидата филологических наук, профессора Марии Петровны Оссовской.
Я была очень рада, что мое знакомство с этим театром началось со спектакля, включающего в себя страницы из романов Льва Толстого. Ибо с произведениями этого великого писателя я хорошо знакома и очень их люблю.
Можно ли было сделать эту постановку просто чтецкой, без музыкальных фрагментов? Безусловно, да, но она бы при этом многое потеряла. Да и сам Лев Николаевич это бы не одобрил. Музыку он очень любил: она «звучит» во многих его произведениях. Толстой часто играл на фортепьяно на пару с Софьей Андреевной и даже написал прекрасный вальс!
«Я должен сказать, что вся эта цивилизация — пусть она исчезнет к чертовой матери, но — музыку жалко!» — как-то раз, будучи явно не в духе, заявил писатель.
Что связывает между собой прозвучавшие отрывки из романов Толстого? Предположу, что это — духовные искания героев; необходимость сделать нравственный выбор в тех или иных ситуациях.
Так, герой романа «Анна Каренина», Константин Левин, стыдится быть богатым, когда вокруг так много бедных. Долгие раздумья Левина, являющиеся отражением мыслей самого Толстого, содержатся в отрывке, прочитанном Александром Ружейниковым. «Надо жить для себя и своих близких, но все поступки сверять с голосом собственной совести», — в конце концов решает наш герой. Хочется добавить: «А для этого совесть должна быть очень чистой».
Возможно, сейчас кое-кто из зрителей будет закидывать меня красно-шапочкиными пирожками и поливать из горшочка маслицем, но я все-таки об этом напишу… Образ княжны Марьи Болконской со школьной юности вызывал у меня раздражение. И не случайно: в школе нас воспитывали сильными, смелыми, умеющими бороться с несправедливостью. И что же могли мы, старшеклассники, узреть в образе княжны Марьи? Забитую, лишенную собственных желаний девушку, во всём подчиняющуюся отцу-деспоту!
Не скрою: прочитанный в спектакле отрывок из «Войны и мира», несмотря на великолепное исполнение Софьи Высоковской и содержащиеся в нем мысли о любви и всепрощении, не примирил меня с княжной Марьей. Это ж надо было не разглядеть в красавце Анатоле неисправимого бабника, а в гувернантке — хитрую особу, мечтающую поудачнее выскочить замуж!
Даже музыка, исполненная после этого отрывка, зазвучала для меня громко, сильно и местами раздраженно.
Но вернёмся к роману «Анна Каренина». Блестяще прочёл отрывок из него Александр Колот. А текст непростой: он повествует о нравственном перерождении Александра Алексеевича Каренина.
Как вы думаете, легко простить красавицу-жену, не только сбежавшую с любовником, но и поспешившую «порадовать» мужа рождением дочери, совсем даже не его, не мужниной?
Каренин, увидев, в каком бреду находится Анна после тяжёлых родов, сумел это сделать, причём не напоказ, а искренне: «Я простил совершенно. Я хочу подставить другую щеку, я хочу отдать рубаху, когда у меня берут кафтан, и молю бога только о том, чтоб он не отнял у меня счастье прощения!»
Я не представляю, как можно равнодушно слушать этот отрывок!
Рассказ о том, как совсем ещё юный Петя Ростов пошёл к Кремлю, чтобы просить государя принять его в полк, — и смешной, и грустный одновременно. И именно так читает его Александр Денисов: с добрым юмором вначале и разочарованием в конце.
После давки на Соборной площади, в которой Петя чуть не задохнулся, увидеть, словно воочию, сцену «милостивого окормления» народа бисквитами — дорогого стОит. Виват Льву Николаевичу: он не боялся писать правду!
Спектакль заканчивается воспоминаниями Катюши Масловой из романа «Воскресение». А они очень разные — эти воспоминания. Вот она, счастливая и разрумянившаяся, христосуется с Нехлюдовым на Пасху. А вот уже, беременная, бежит за поездом, в котором уезжает любимый ее человек… От самоубийства тогда ее спас только ребёнок, «толкнувшийся» в животе.
С этого дня Катюша перестала верить в добро и любовь. «Все жили только для себя, для своего удовольствия, и все слова о Боге и добре были обман», — какой жуткий поворот от чистых поцелуев на Пасху до грязного разврата кроется в этих словах! Какая смертельная обида и равнодушие к своей и чужим судьбам!
Голос Анны Ляховой, читающей этот отрывок, словно достигнув самых высот человеческого страдания, постепенно затихает.
Такова и музыка, исполненная в конце постановки: она то кричит и стонет, то возвращается в своё спокойное, тихо журчащее русло… Было ведь, было и в поруганной жизни Масловой что-то светлое, доброе, хорошее…
После такого необычного спектакля мне, понятно, захотелось «послевкусия». А именно, переслушать все музыкальные фрагменты, которые в нем прозвучали. Будучи полным дилетантом в том, что касается классической музыки, из всех композиций я узнала лишь «Пляску смерти» Ференца Листа. И тут помощь пришла, как в сказках сказывается, «оттуда, откуда не ждали». В ответ на мои жалобные стоны в группе Театра Чтеца, сама руководительница его, Мария Петровна Оссовская, прислала мне бесценный список!
Теперь-то я могла сколь угодно долго наслаждаться великой классической музыкой, вспоминая, как талантливо исполняли ее девушки.
Что услышала я в музыкальных фрагментах? О, многое, очень многое! И размашистую поступь Левина; и тихие, шуршащие шаги княжны Марьи… Решительный голос Каренина, не желающего слушать возражения Вронского; звонкий голосок Пети Ростова, прорывающегося сквозь толпу к Кремлю, чтобы узреть государя… И даже тихий шелест летящих на булыжную мостовую бисквитов, бросаемых царственной рукой…
Ещё мгновение — и умиротворение сие нарушится тревожными нотами борьбы за «бесценное» угощение!
Да, права была руководительница Театра Чтеца, Мария Петровна Оссовская, когда просила зрителей не хлопать артистам и музыкантам до конца спектакля. Его действительно нужно воспринимать как единое целое. где Слово и Музыка подчинены одной и той же задаче: популяризации великих произведений классиков русской литературы.
(Ирина Красильникова. Фото автора)